7 февраля 2017

Кейл М. Киган: «Администрация Трампа не отражает мнение большинства американцев, это обнаглевшее меньшинство».

20 января 2017 года случилось то, что казалось немыслимым: Дональд Трамп вошел в Белый дом, став очередным президентом США. Делать это ему пришлось под крики многомилионной армии протестующих.

Мы поговорили о событиях последних дней с Кейлом М. Киганом – активным участником анти-трамповского сопротивления, трансгендерным активистом, профессором гендерных и сексуальных исследований в Университете Мичигана Grand Valley.

20 января прошла инаугурация Дональда Трампа в качестве 45-го Президента США, сопровождаемая протестами по всей стране. Что вы чувствуете после всех этих событий? Мирные демократические попытки изменить уже свершившуюся ситуацию, по-вашему, будут продолжаться?

Чувствую я себя ужасно. Как трансгендерный американец я ощущаю невероятное разочарование в политике своей страны, а также определённую угрозу, особенно если учитывать настрой против ЛГБТК-движения нового вице-президента Майка Пенса. Но вы, я надеюсь, знаете об исторически самой низкой явке на инаугурацию и о серии протестов против новой администрации. Гражданские акции вспыхнули по всей стране: Женский марш собрал 2 900 000 людей по всей стране, став самым массовым протестом за всю историю США. В течение следующих четырех лет можно ожидать сочетания широко распространённых проявлений недовольства и целенаправленного политического сопротивления на низовом уровне. Я пока не знаю, как намерена действовать Демократическая партия в целом. Большинство влиятельных демократов сейчас оказались заложниками корпоративных доноров и оказались выбиты из колеи проигрышем Клинтон, который на самом деле был вполне предсказуем. Демократам необходимо новое лидерство. Я надеюсь, что они смогут своевременно прислушаться к мнению своих избирателей.

Как вы принимаете участие в анти-трамповских протестных акциях?

Я не участвовал в Женском марше, но у себя в Мичигане я волонтёрил в Indvisible (сеть практических руководств по сопротивлению действиям новой администрации в интернете, – здесь и далее примечания переводчика). Еще важнее, чем одна крупная акция протеста – сопротивление на местах. Это единственный способ фактически перераспределить власть – создавать постоянное давление на руководство конкретного штата. Парадоксально, но сейчас люди прогрессивных взглядов учатся тактике Движения Чаепития (Tea Party Movement – консервативно-либертарианское движение, выступающее за минимальное налогообложение и вмешательство государства в жизнь граждан и бизнеса), которая оказалась очень эффективной в давлении на конгрессменов-республиканцев в 2010 и блокировке большей части политических намерений президента Обамы. Сегодня мы надеемся сделать то же самое по отношению к политикам новой администрации.

Во время предвыборной гонки правая консервативная пресса описывала типичного избирателя Трампа как «рассерженного бедного белого мужчину». Вы согласны с этой характеристикой?

Нет, это ошибочное представление. Сразу после выборов в СМИ было много спекуляций о том, почему Трамп выиграл. Эти рассуждения в основном фокусировались на штатах с белым большинством (как мой Мичиган), из которых промышленное производство было перенесено в другие страны, вследствие чего многие люди из рабочего класса потеряли работу. Стандартным объяснением было то, что рабочий класс, сердитые белые мужчины, проголосовали за Трампа и привели его в Белый дом крайне незначительным большинством голосов (всего 70 000) в четырех колеблющихся штатах.

Однако реальные цифры демонстрируют две вещи. Во-первых, за Трампа голосовали вовсе не бедные, а представители среднего класса. Во-вторых, Трамп гораздо небрежнее работал с консервативными избирателями, нежели его соперники-республиканцы Ромни и МакКейн. На самом деле, победу Трампа обеспечили избиратели-демократы, которые попросту не пришли на выборы. Хиллари Клинтон не смогла вызвать энтузиазм у рядовых демократов и многие из них не участвовали в голосовании или же голосовали за третью силу. Несмотря на то что Клинтон выиграла общенациональное голосование с перевесом в 3 миллиона голосов. Однако этого оказалось недостаточным, чтобы получить голоса выборщиков в этих четырёх ключевых штатах, в которых демократы отказались за неё голосовать из-за её поддержки политики свободной торговли Билла Клинтона.

Какие социальные, политические и этнические группы оказались наиболее яростными оппонентами Трампа?

Наиболее громкие противники Трампа – это коалиция известных левых гражданских организаций, таких как Moveon.org (сеть локальных низовых инициатив, созданная в конце 1990-х), того, что осталось от старых профсоюзов – Planned Parenthood (Американская Федерация планирования семьи, наиболее влиятельная группа, выступающая против запрета абортов), ACLU (Американский Союз Защиты Гражданских Свобод – общенациональный сервис, обслуживающий интересы дискриминируемых и социально незащищенных), эко-активисты The Sierra Club и 350.org, Зеленая Партия, либеральные и прогрессивные журналисты, такие как Рэйчел Мэддоу, Эми Гудман, Youtube-канал The Young Turks, известные учёные Наоми Вульф (социолог-феминистка, авторка бестселлера «Миф о красоте») и Роберт Райх, социальные движения Black Lives Matter, Occupy и Indivisible, ключевые мэры и губернаторы либеральных городов и штатов, а также наиболее прогрессивные демократические сенаторы Берни Сандерс, Тулси Габбард, Кейт Элисон, Элизабет Уоррен, Эла Франкена и Чак Шумер и другие. Большинство демократов не вовлечены в анти-трамповское движение, что для меня тревожно, но вполне объяснимо. Внутри этого движения есть много разных подгрупп, это именно коалиция разных голосов, что можно было ясно увидеть по яркости и пестроте Женского марша.

Если мы посмотрим на ситуацию реалистично, какую опасность представляет для общества новый президент? Особенно в отношении прав ЛГБТИК-людей, женщин, мигрантов?

Он представляет собой большую угрозу не просто из-за своих политических взглядов, но из-за фигур своего кабинета. Ещё одна причина в том, что республиканцы в настоящее время пользуются безраздельной властью в Вашингтоне. Не прошло и трёх дней, как на официальном сайте Белого дома исчезло все упоминания об ЛГБТК-гражданах, а также перевод материалов сайта на испанский язык. Заморожена деятельность иностранных агентств по охране здоровья, если в их документах упоминаются аборты. Недавно мы проснулись от новости, что он подпишет указ о запрете иммиграции из Ирака, Ирана, Ливии, Сомали, Судана и Йемене, а ещё заблокирует приём в страну большинства беженцев в принципе. Далее: поскольку президент Обама был постоянно блокирован враждебным республиканским Конгрессом, большинство мер защиты, которые он передал для этих групп, для ЛГБТИК-людей в особенности, были постановлениями исполнительной власти. Они могут быть отменены в любой момент. Отмена Obamacare нанесёт серьёзный удар по здоровью и благополучию всех уязвимых групп (речь идёт об Акте о доступной медицинской помощи всем американским гражданам, главной социальной реформе Барака Обамы. Акт давал защиту от дискриминации в области здравоохранения женщинам и ЛГБТК-людям и обязывал медицинские страховые компании оплачивать основную профилактическую помощь).

Если же говорить отдельно об ЛГБТК, мы можем ожидать больше законопроектов, запрещающих трансгендерным людям посещать общественные туалеты, а также больше законопроектов, разрешающих «частную» дискриминацию ЛГБТ на религиозной почве. Это означает, что завоеванные права, такие как равный брак, могут быть ограничены из-за религиозно мотивированных возражений федеральных и местных чиновников.

Про-трамповские медиа, в особенности «новый правый» Breitbart, в экстазе предсказывали, что средства на гендерные исследования и другую «левую гуманитарную ерунду» в американских университетах перестанут выделять при Трампе. Будучи профессором как раз исследований гендера и сексуальности, что вы скажете об этом?

Это жесткий вопрос: окажется ли энергия подавления демократических ценностей в академии успешной или, напротив, случится грандиозное сопротивление консервативным тенденциям? В течение почти 40 лет происходят непрерывные атаки на гуманитарное знание в университетах США, так что в некотором смысле тут ничего нового, разве что эта кампания стала открытой. Мы можем ожидать, что в ответ люди будут всё более политизированными. Это уже происходит, как мы видим по волне протестных акций во всей стране. Я очень обеспокоен атаками на гуманитарное образование в тех штатах, где законодательные органы контролируют университетские советы (например, в Висконсине), и где женские и гендерные исследования, исследования этничности и ЛГБТК-программы и -курсы могут быть лишены финансирования именно администрациями штатов.

Однако вот что важно помнить: администрация Трампа не отражает мнение большинства людей в стране – это обнаглевшее меньшинство, не имеющее мандата на власть (невзирая на то, что они там про себя утверждают), которое можно легко перехитрить. Республиканцы контролируют так много парламентов и администраций штатов в основном за счет подавления и предвыборных махинаций. Также мы можем наблюдать усиление их контроля в судах. В те моменты, когда я ощущаю оптимизм (а это бывает не так уж часто), я чувствую, что эта ситуация может стать переломным моментом, при котором США могут, наконец, полностью отказаться от политики и экономики эпохи Рейгана. Но нам нужна новая левая коалиция, чтобы выйти из этого тупика, и пока совершенно не ясно, каким образом эта воображаемая коалиция будет представлена в национальной политике. Мы должны понять это, и понять быстро. Одна из ключевых вещей, которые должны произойти, – лидеры Демократической партии должны представлять интересы своей широкой базы, а не Уолл-стрит или советов директоров корпораций.

Сейчас вы пишете книгу «Лана и Лилли Вачовски: формируя образ трансгендера». Эти режиссёрки никогда не скрывали скепсиса и даже ненависти к корпоративному капитализму. Но вряд ли они поклонницы старой модели пролетарской революции. Есть модель освобождения и демократии, по-вашему, которой бы они жаждали?

Я не могу говорить за Лану и Лилли лично, но я могу рассуждать с точки зрения их фильмов. Во-первых, особенно в такие времена, как наши, необходимо искусство, которое питает человеческое воображение и показывает, что перемены возможны. Фильмы Вачовски – это большие дары всем нам. Они создали свой вариант массовой культуры, которая доступна для людей, и их фильмы – это не просто критика политического и экономического гнёта, но и проектирование новых способов видения и организации сообщества. Они, конечно, великие утопистки. Но я не думаю, что их работы опираются на возвращение к старым моделям сопротивления, даже если они как-то вдохновлены марксистской теорией революции (что заметно в картине «Восхождение Юпитер»). Вместо этого Вачовски ориентированы на приближение будущего, самореализацию и эволюцию.

Я считаю, что они снимают в жанре научной фантастики, потому что им интересно движение к появляющимся формам сознания. Искусство Лилли и Ланы говорит о поддержании веры в другой мир, тот, который мы не можем вполне воспринять, но можем почувствовать на кончиках наших пальцев. Многие из их фильмов заканчиваются кадрами, когда открывается вход в пустое пространство, как бы приглашая новый горизонт смысла прийти в поле нашего зрения. Все их работы указывают на то, что ещё не выражаемо – ни в устоявшейся визуальной эстетике, ни в политическом дискурсе. Ну и, конечно же, их фильмы – широко антикапиталистическая и про-ЛГБТК-комбинация, сочетание, просто поражающее мейнстримные американские медиа.

Но их фильмы – это больше, чем просто концепция освобождения. По Мишелю Фуко, формы теряют свой революционный потенциал, как только становятся понятными только уму и застывают в нём. Чтобы увидеть, что Вачовски критически смотрят на простые героические сказания и традиционные политические теории, достаточно взглянуть на их трилогию о Матрице, в которой Нео узнает, что на самом деле он не Мессия, а лишь пешка гегемонной системы. Я буду счастлив увидеть в новую эру Трампа, как они будут использовать свой сериал «Восьмое чувство», чтобы указать на выход за пределы нашей нынешней ситуации, создать новое видение того, что могло бы быть возможным.

Интервью и перевод текста – Артём Лангенбург, журналист и культуролог