15 июля 2019

Золотая жила советского балета: фильмы о Рудольфе Нурееве

Фильмы про Рудольфа Нуреева начали снимать ещё при его жизни. Киножурналистка Ксения Ильина рассказала нам про две недавние ленты, которые в очередной раз пытаются запечатлеть на большом экране историю легендарного танцовщика.

Карьера Рудольфа Нуреева – звезды балета, невозвращенца, прославившего советский балет на весь мир, была окружена мифами ещё при его жизни. С кем ссорился, с кем проводил ночи, во что одевался, какую недвижимость покупал: всё это крайне занимало его биографов и тогда – что уж говорить о периоде спустя почти тридцать лет после его смерти в 1993 году.

Эти косвенные для его творческой биографии подробности занимали окружающих порой не меньше, чем непосредственный успех Рудольфа в балете. Спустя годы «рудомания» всё ещё существует, и мифы продолжают плодиться прямо сейчас. И не в последнюю очередь заслуга в этом принадлежит кинематографу.

О Нурееве было снято множество фильмов, первый из которых под названием «Я – танцор» Пьера Журдана сам Нуреев возненавидел и настоял на том, чтобы режиссёр его уничтожил. Среди всех лент, пожалуй, наиболее популярную сняла в 1991 году англичанка Патриция Фой, близкая подруга Нуреева. Хотя и ей пришлось очень сильно постараться, чтобы Нуреев остался доволен её работой, да и вообще согласился на съёмки. После смерти Нуреева создателям стало гораздо проще жонглировать фактами жизни танцора: фильмы продолжали появляться с завидной, почти математически выверенной регулярностью.

Богатая традиция рудомании

В 2018 году режиссёры и вовсе не поскупились и сняли о легендарном Рудольфе Нурееве целых два фильма. Фильм «Нуреев: его сцена – весь мир» хочет казаться документальным, в российский прокат он не выходил, но участвовал во всероссийском театральном фестивале и был показан в более чем 20 городах России. Второй фильм «Нуреев. Белый ворон» – игровая картина, вдохновлённая скорее одержимостью режиссёра русской культурой, чем желанием создать очередную работу о танцовщике, которую можно было бы поместить в коллекцию серии ЖЗЛ. Этот фильм после показа на Московском международном кинофестивале 20 апреля 2019 года появился в российских кинотеатрах и за полтора месяца собрал в прокате 21 миллион рублей. Для фильма-биографии, пусть и снятой очень известным голливудским актёром и режиссёром, каковым, безусловно, является Рэйф Файнс, – это очень неплохо.

Оба эти фильма в той или иной степени обыгрывают важнейший факт биографии Нуреева, оказавшийся переломным в его судьбе – побег танцовщика из СССР прямо в аэропорту Парижа во время гастролей Кировского театра в 1961 году. По приказу советских властей Нуреев не был допущен до гастролей в Лондоне и сразу после триумфального выступления в Париже должен был улететь в Москву. Причина была очевидна для всей танцевальной труппы – Нуреев не скрывал свою гомосексуальность. Поэтому партийные руководители на родине нашли дерзкому танцору, влюблённому в западный мир и черпавшему из него вдохновение, более подходящее занятие, чем разъезжать по миру – развлекать своим искусством кремлёвских функционеров. Но в последний момент Нуреев в отчаянии попросил у французов политического убежища, добился в этом успеха, а дома был приговорен к семи годам тюремного срока заочно.

«Нуреев: его сцена – весь мир» как старинный фотоальбом

Но если Файнс в своём фильме сосредотачивается исключительно на факте побега, выстраивая весь фильм вокруг головокружительного финала в аэропорту, фильм Дэвида и Джеки Моррис «Нуреев: его сцена – весь мир» – фильм-портрет, фильм-воспоминание, фильм-грёза. Он претендует на биографическую всеохватность и фактографическую подлинность, но тем не менее не чурается и игровых вставок. Эти вставки воссоздают отдельные фрагменты биографии Нуреева, связанные, например, с событием его необычного рождения: в вагоне поезда, следующего во Владивосток. Затем – с коммунальным бытом после переезда в Ленинград, первыми серьёзными шагами в хореографическом училище.

Поначалу эти игровые сцены выглядят искусственно и чужеродно: на голых театральных подмостках под аккомпанемент голоса то самого Нуреева, то других людей, читающих его воспоминания, актёры, чрезмерно жестикулируя и гримасничая, как будто дело и правда происходит на сцене захудалого провинциального театра, показывают то, что в этот же момент начитывает голос. Сначала это производит неприятное впечатление: тавтологическое проговаривание в глазах зрителя не делает честь создателям. Но чем дальше, тем больше этим вставкам удаётся органично вплестись в общую канву, сливаясь в одно, пусть местами манерное, но стилистически единое целое с фрагментами интервью с самим Нуреевым, его учителями, друзьями, коллегами, поклонниками.

Эти интервью взяты как из архивов, чудом не разобранных ранее, так и сняты специально для фильма. В итоге лента похожа на старый фотоальбом, в который вклеивается всё, что дорого самим фактом воспоминания: новые и старые фотокарточки, вырезки из газет, долетевшие сквозь тысячи километров открытки с диковинными странами. В конце концов, именно такой диковиной Нуреев всю свою творческую жизнь казался людям, которые его окружали. В этом коллаже нашлось место и рассказу о многолетней напарнице Нуреева балерине Марго Фонтейн, и его многочисленным романам, центральное место среди которых, безусловно, принадлежит роману со звездой балета датчанином Эриком Бруном. С ним Нуреев был близок до самой смерти Бруна в 1986 году. Деликатное смягчение углов и отсутствие грубых акцентов в воссоздании биографии Нуреева в ленте брата и сестры Моррис становится достоинством. Несмотря на смешение документального и игрового режиссёры прочно стоят на земле, помня, что использование такого количества архивного материала всё же обязывает их к удержанию формальной рамки, оберегает их от открытой спекуляции на фактах.

Красивая картинка и драматические упущения

Рэйф Файнс в своем фильме «Нуреев. Белый ворон» делает акцент лишь на одной черте характера знаменитого танцора – на его безудержной тяге к свободе, желании вырваться из советского склепа в безграничный западный мир. Файнс – известный русофил, поэтому, нужно отдать ему должное, к воссозданию духа СССР он подошёл со всей тщательностью. Его картина лишена той китчевости, которая свойственна большинству фильмов иностранных режиссёров, пытающихся снимать кино о советских героях. Это делает честь Файнсу как постановщику, так как даже у самых талантливых режиссёров это получается далеко не всегда. К примеру, Агнешка Холланд в своём последнем фильме «Мистер Джонс» об английском журналисте, приехавшем в СССР во время Голодомора, не так преуспела. Картину Файнса смотреть как минимум приятно, российскому зрителю в ней ничего не режет ухо и глаз. Но, увы, мастерски снятый материал не может скрыть существенный недостаток картины – однобокость и абсолютное невнимание её создателя к фактам биографии танцора, которые не имеют, по его же мнению, отношения к главной линии фильма.

Это оборачивается не вольной экранизацией, как можно было бы ожидать, а серьёзным искажением портрета героя. Нуреев в фильме Файнса – бесшабашный, болезненно целеустремленный но, увы, плоский образ. Руди абсолютно плевать на всех вокруг себя, если эти люди не помогают ему воплотить главную цель в жизнь – стать самым знаменитым танцовщиком на свете. Нуреева играет талантливый танцор и дебютант в кино Олег Ивенко, но его таланта оказывается недостаточно – и это становится понятно очень быстро. Герой Ивенко именно на уровне сценария лишён психологизма, он не раскрывается ни через многочисленные диалоги со своим учителем Пушкиным, ни через любовную связь с женой уважаемого наставника, ни через тесную дружбу с Кларой Сейнт, которая и помогла Нурееву бежать.

В этом фильме вообще тщательно подобранный актёрский состав – из наших звёзд это Чулпан Хаматова, Равшана Куркова в роли матери маленького Рудика, Надежда Маркина, сыгравшая советскую чиновницу Министерства культуры, до боли напоминающая Елену Мизулину; кроме них – звезда «Жизни Адель» Адель Экзаркопулос в роли сексуальной и строгой Клары. Сам Файнс играет учителя Нуреева Александра Пушкина. На протяжении всей картины он с трогательным акцентом, неторопливо и мягко отчеканивает танцевальные термины на русском языке, пока из него чеканит правильного мужа властная жена в исполнении Хаматовой. В какой-то момент, она, конечно, положит глаз на юного татарского красавца, и их тайная связь развернётся под носом у мужа.

Факт этой связи сам по себе вызывает сомнения. У Файнса вроде как нет претензии снять исключительно правдивое кино о жизни танцора. Но Нуреев никогда не скрывал своей гомосексуальности, поэтому показывать его роман с женщиной, не сделав в фильме ни намека на его другие, гораздо более бурные романы – тактика как минимум странная. Но Файнс идёт ещё дальше: он почти не оставляет зрителю сомнений в любовной связи Нуреева с его новой красивой и богатой подругой Кларой, которая наконец и спасает его от рабской высылки в Москву. Сцена побега в аэропорту превращает байопик про белую ворону советской балетной сцены чуть ли не в шпионскую драму.

В сухом остатке картина Файнса – это серые тона флэшбеков, в правильном порядке чередующихся с реальностью и показывающие нищее детство будущей знаменитости, стильные западные люди в Париже 1961 года, усердные балетные репетиции. Но психологизма и подлинного огня персоны и гениального танцовщика Нуреева стоит поискать где-нибудь ещё.

Киножурналистка Ксения Ильина

Перепечатка данного текста возможна только с разрешения оргкомитета кинофестиваля «Бок о Бок»