7 мая 2013

«Все изменится к лучшему. Я верю в это»

Лена Климова в интервью Валерию Созаеву.

Валерий Созаев: Давайте вначале познакомимся, ведь не все наши читатели что-то знают о вас. Сколько вам лет, из какого вы города, кем работаете?

Лена Климова: Меня зовут Лена Климова, мне 25 лет, родилась в Нижнем Тагиле (да-да, тот самый Тагил – УВЗ, танки, Холманских и всё такое), живу в Екатеринбурге, собираюсь переехать в Санкт-Петербург. С недавних пор журналист «Росбалта», а основная моя профессия – литературный редактор. Сотрудничаю с разными издательствами. Работаю со словом, делаю его лучше. А не так давно стала писать сама...

ВС: Почему вы решили начать проект «Дети-404»?

ЛК: Хочу отметить: изначально никакого проекта не было даже в плане. Никакого. Просто однажды я задумалась, о чем мне интересно писать. Известно: чтобы у тебя получались хорошие материалы, недостаточно просто неплохо владеть словом. Нужно быть в теме – то есть разбираться в ней – и говорить о том, что тебя волнует. «А что меня волнует?» – подумала я. И поняла: многое.
В числе прочего оказалась и проблема гомофобии.
После я написала для «Росбалта» материал «Государство-извращенец», где коротко изложила свою позицию насчет гомофобных предрассудков и разрушительной политики ненависти нашего государства. И всё бы на этом кончилось, если бы мне не пришло письмо от девушки Нади из Самары (имя и город изменены). Она лесбиянка, ей 15 лет. Надю травили в школе, не поддерживала мама. Она решила умереть, случайно прочитала мой материал – и не стала этого делать.
После этого всё и завертелось... Я позвонила Наде, грохнула 500 рублей на разговор, записала ее историю... После возникла мысль: а почему никто не бьет в набат, не кричит, не орет об этом на каждом углу? Ведь по детям в первую очередь и ударит этот идиотский законопроект, когда он из нынешнего зародыша превратится в полноценного монстра. Вернее – уже ударяет. Он призван оградить подростков от, так сказать, негативной, «развращающей» информации, а по сути – от любых сведений: о себе, о том, что с ними происходит...
Ну и вот. Как говорится, коготок увяз – всей птичке пропасть...

ВС: Что сейчас представляет собой этот проект?

ЛК: После цикла материалов (пока что опубликованы не все, остался последний) началась фотоакция «Дети-404. Мы есть», возникла группа в соцсети «ВКонтакте» для психологической поддержки подростков, временами появляются новые истории на сайте Out Loud. Мне пишет очень много людей. Кто-то просто хочет поговорить, кто – сказать спасибо, кто предлагает помощь.

ВС: Кто еще кроме вас в проекте? Есть ли уже другие люди, которые вам помогают? Как вы распределяете работу?

ЛК: Отмечу двоих: Максим Губин и Иван Симочкин. Максим предоставил мне площадку – сайт Out Loud – для фотоакции; там же публикуются и новые истории, которые приходят в поддержку подростков. Что касается Ивана, то он просто неуемный «пиарщик». Создал группу «Дети-404» на Фейсбуке, в соцсети «ВКонтакте» и упорно и успешно продвигает наш проект.

ВС: Прежде чем начинать его, обращались ли вы в какие-то ЛГБТ-организации?

ЛК: Нет. Даже и не думала. Не было ни связей, ни мыслей об этом. Как уже сказано выше – я не ожидала, что единственный материал на тему ЛГБТ в итоге вырастет в такое мощное дерево с кучей самостоятельных ветвей.

ВС: А как сейчас складываются ваши отношения с ЛГБТ-организациями?

ЛК: Сложный вопрос. Я взаимодействую не с организациями, а с отдельными людьми. Кстати, большинство организаций, как я поняла (и понять это было тяжело и горько), по сути, не имеют совершенно никаких, скажем так, законных полномочий помогать подросткам.

ВС: Да, большинство ЛГБТ-организаций не заявляют о работе с подростками официально: с одной стороны, опасаются обвинений в педофилии, с другой – обвинений в «пропаганде» гомосексуальности. А не боитесь ли подобных обвинений Вы? И того, что Вас привлекут к административной ответственности?

ЛК: Нет, не боюсь. Страха как такового не было никогда. Разумеется, вначале я думала о худшем. Многие подростки рассказывали, что родители вскрывали и прочитывали их переписку после подозрения о «ненормальности» своего чада. Сижу и думаю: вот почитает супер-бдительная мамаша мои письма и пристанет к доченьке/сыночку: «А что за незнакомая тетка тебе тут втирает о геях? Ну-ка колись...»
Но. Я чувствую ответственность за свое слово и дело. И даже если (фантастика, но мудрецы советовали не зарекаться) мне придется предстать перед судом за так называемую «пропаганду», я сделаю это. Я считаю себя правой. Потому что не иду и не шла наперекор своей совести.
Понимаете, любым обществом на любом этапе истории управляют нормы. Условно назовем их моральными и правовыми. И частенько они не сходятся. Возьмем наше здесь и сейчас: Россия, XXI век.
Если человек убил другого человека, это плохо? – да. С точки зрения и морали, и закона. Совпадение.
Если человек солгал, это плохо? – да, с точки зрения морали. Но закон ложь не осуждает и не карает. Несовпадение.
Вот еще одно: если человек разгласил незаконно добытые сведения – к примеру, рассказал в СМИ о депутате-педофиле, это хорошо или плохо? – хорошо, с точки зрения морали. Люди должны знать правду. Но закон он нарушил – и сядет, возможно.
Последнее. Если принять за аксиому, что пропаганда – это любые сведения о нормальности (так называемой «социальной равноценности») ЛГБТ. Когда я переписываюсь с подростками и говорю им: с вами всё в порядке, вы не больные, закон я нарушаю? Да. Но с точки зрения морали, моей собственной, – я права. Потому меня не пугает суд – и уж тем более нелепые угрозы про ад и всё такое.

ВС: Сколько ЛГБТ-подростков вам написали за время существования проекта?

ЛК: Почти 200 человек.

ВС: А о чём они пишут?

ЛК: Кто о чем: советуются, благодарят, просто хотят поговорить, рассказать о себе – не для проекта, просто так.

ВС: Какое из писем больше всего вам запомнилось или вызвало у вас самый большой отклик?

ЛК: Писем было очень много. Какое-то конкретное письмо назвать не могу. Конечно, первое письмо от Нади – да, с него всё началось, оно запало в душу. Много их. Рассказывали о разном. Узнала о четырех случаях доведения до самоубийства гомосексуальных подростков. Безумные истории – в голове не укладывается. Родители выгоняют детей из дома, бьют... Были и другие письма – с благодарностями.
Вот несколько цитат из них – ниже.

«Прочитала ваш материал... и знаете, расплакалась.
Мне, да и всем нам, подросткам, хочется, чтоб нас услышали... и поняли. Сколько разных историй, а везде одно – “меня не понимают”. Хорошая статья... Спасибо вам.
Черт, знаете, комментарии на «Росбалте» читать противно... Не могу спокойно читать, когда геев приравнивают к педофилам. Но нас услышали. И может, кто-то задумался».

«Здравствуйте, Лена. Наверно, вам теперь таких сообщений много приходит, но я присоединюсь. Спасибо вам! Огромное. За то, что подняли эту тему, за то, что пишете. Вы показали, что мы кому-то нужны, что нас способны увидеть... Я как-то не верила, что есть такие сообщества, активисты... Слишком много криков, ужаса вокруг. Мне они несколько лет жизни испоганили – страхом, неуверенностью и, чего греха таить, отвращением к самой себе... Так что очень приятно видеть, что не где-то за далеким рубежом, а у нас, в странах бывшего СССР, про таких детей все же не забыли. Надеюсь, что скоро (пусть это скоро наступит пораньше!) с нас снимут шапки-невидимки».

«Спасибо вам большое за статью! Стало легче, появилась надежда, что хоть кто-то обратит внимание на это и посмотрит на проблему ЛГБТ с другой стороны! Еще раз спасибо!»

 «Я лесбиянка. И я православная. Мама растила меня с заботой, водила в церковь – и да, я добровольно приняла свою веру. Рано или поздно мне нужно будет обо всём рассказать родителям. Мама – христианка до фанатизма, а папа – расист и гомофоб. Я их очень люблю. И очень люблю N (девушка, которая мне нравится). Что мне делать? Как отреагируют на это родители? Мне страшно Я веду разговоры во время ужина, вечером... но папа срывается и приходит в бешенство. Он немного выпивает... С мамой даже не пытаюсь заговорить. Она – яростный противник всех моих увлечений... Порой я срывалась и буквально недавно собиралась покончить с собой».

«Знаете, у меня поднялось настроение. Я после школы уеду в Новосибирск к своей половинке, куплю мужскую одежду, остригу волосы, я обрету свободу. А главное – я буду не одна, у меня есть любовь и сторонники».

И таких писем – сотни.

ВС: Какую реальную помощь ваш проект предлагает ЛГБТ-подросткам?

ЛК: Реально мы, к сожалению, не так много можем сделать. В сообществе ВКонтакте есть несколько педагогов, психологов, юристов, да и вообще все его участники – это люди, которые готовы помогать, – словом и делом. Держится всё это крохотное добровольное движение на нескольких неравнодушных. Но что есть – то есть.

ВС: А пишут ли вам родители ЛГБТ-подростков?

ЛК: Почти никто.

ВС: Приходилось ли вам сталкиваться с гомофобией? Как вы на неё обычно реагируете?

ЛК: Раньше было дело. Меня уволили с самого первого места работы (это был мой родной вуз, нижнетагильская соцпедакадемия) из подозрения, что я лесбиянка, устроив огромный разнос. Сделали вид, что причина другая. Мол, не справляюсь с обязанностями. Но все знали, в чем дело. Для меня это было невыносимо дико. И было довольно непросто это пережить.
В последнее время часто сталкиваюсь с оскорблениями. Анонимными в ЖЖ и полуанонимными ВКонтакте. Как реагирую? Игнор. Иначе никак. Диалог бесполезен. Он предполагает беседу людей, заинтересованных в разговоре, а не в одностороннем обливании оппонента, пардон, словесными фекалиями. Иногда пишу: «Спасибо, и вам всего хорошего» в ответ на: «Ты развращаешь наших детей, педофилка, гори в аду». А как еще на такое отвечать? Смех, да и только.

ВС: Планируете ли вы как-то развивать свой проект?

ЛК: Хочется, чтобы проект обрел плоть и кровь – закончился реальным делом. Каким? А вот этого я, увы, не знаю. Нужна помощь коллективного разума. Нужно действовать. Срочно, немедленно, сейчас же. Но что делать? Выходить на улицу? Писать письма в Госдуму? Сунуть их под нос тем, кто говорит, что никакой проблемы нет? Идти к депутатам? Хотя им я бы охотнее сказала, куда депутатам пойти с этим законом... Но в СМИ мат запретили, так что пусть догадаются сами.

ВС: И в заключение: что бы вы сказали тем ЛГБТ-подросткам, которые прочтут это интервью? И их родителям?

ЛК: Родители, родители, ваш ребенок ищет, с кем поговорить, и пишет мне, незнакомой тетке, а не вам, самым близким людям, потому что вы оттолкнули его. Ваш ребенок плачет, потому что его бьют одноклассники, унижают учителя, а вы – вы затыкаете ему рот, отбираете телефон, оскорбляете, избиваете, угрожаете психушкой, нет-нет да оброните при нем: «Извращенцы», «Убить таких мало», «Мой сын не может быть мерзким пидором! В нашей семье все нормальные!»
Что вы делаете?

Конечно, вам будет непросто. Но не убивайте своего ребенка – ни словом, ни делом. Вы бездумно говорите ему: «Лучше бы ты был наркоманом!» – да, для вас это – лучше. Вам было бы кому поплакаться. А если сын – гей, куда идти, с кем поговорить? Но вы и в этой ситуации – не одиноки. Вам тоже найдется с кем поделиться. Есть Родительский клуб, родители ЛГБТ-детей и взрослых...

Родители, примите своего ребенка, не отталкивайте его. Поймите и поддержите. Ему очень нелегко. Если он решился открыться вам – значит, он вам доверяет. Или просто не может молчать. Гомосексуальность – не болезнь. Ваш сын – гей? Дочь – лесбиянка? Это не трагедия, не позор. Это нормально.

Дорогие ребята! Вы не больные, не извращенцы. Это мы,  взрослые, больны, если ведем себя, как звери. Мы, каждый из нас, виноваты в нетерпимости и жестокости, от которой вы страдаете. В нашем обществе огромная концентрация ненависти. Мне очень жаль, что сейчас всё обстоит именно так.

Но ни в коем случае – даже не думайте о том, чтобы уйти из жизни. Жизнь одна, жизнь разная и прекрасная. И вы не одиноки. Вас поддерживает невероятно много людей. Слушайте их. Будьте сильными. Будьте собой. It gets better – всё изменится к лучшему. Я верю в это.

ВС: Лена, спасибо вам за это интервью!

Интервью с психотерапевтом Дмитрием Исаевым о положении ЛГБТ-подростков в России читайте здесь...