29 марта 2013

Валерий Созаев, куратор рубрики:

Я всегда с интересом читал те материалы, которые появлялись на сайте в рубрике «Горячая тема», потому что вопросы, которые затрагивались в этих материалах, действительно были актуальными и дискуссионными.

Когда организаторы кинофестиваля «Бок о Бок» предложил мне стать куратором этой рубрики я согласился, потому что считаю крайне важным существование пространства, которое могло бы обеспечить высказывание экспертного мнения по злободневным вопросам ЛГБТ-сообщества.

«Бок о Бок» - это не только о кино. Потому что любое кино будет «о чём то». Главные герои фильмов, попадающих в программу кинофестиваля – это лесбиянки, геи, бисексуалы и трансгендерные люди, которые просто живут. И жизнь их сталкивает с разного рода ситуациями, вопросами, проблемами, из которых они ищут выход и на которые они ищут ответы. Право на равенство ЛГБТ и гетеросексуалов в различных сферах жизни, (не)приятие и (не)понимание со стороны родственников, близких, коллег, гомофобия и трансфобия, отношения с Богом и религией, самоосознание и самопринятие – вот лишь небольшой перечень тем, которым посвящены фильмы кинофестиваля.

В рубрике «Горячая тема» будет предоставлено слово различным экспертам, ЛГБТ-активистам и правозащитникам, психологам и социологам, журналистам, а также, конечно же, вам – нашим зрителям. Каждый месяц мы будем размещать новый материал на определённую тему. Мы хотим, чтобы эти материалы вызывали дискуссию и были интересны как постоянным посетителям нашего сайта, так и случайным посетителям, поскольку мы верим, что в диалоге можно прийти к конструктивному решению тех проблем, с которыми сталкивается ЛГБТ-сообщество.

Для нас важно читать ваши отклики, а также предложения тем для обсуждения. И если у вас будет желание высказаться на какую-то злободневную тему в форме статьи для рубрики, то мы также этому будем рады и просим присылать вас свой текст на адрес [email protected]  

Мы предлагаем вам также принять участие в опросе. По результатам опроса будут выбраны темы для следующих обновлений рубрики.

Спасибо большое за ваше участие, ваше мнение будет учтено при работе над рубрикой «Горячая тема».

_________________________________________________________________________________________

«Я гневался на церковь, но никогда не гневался на Бога».

Пастор Джим Малкехи родился в южной части Бостона в 1943 году, в июле 1961 года в возрасте 17 лет вступил в Общество Иисуса (иезуиты); в 60-х и начале 70-х был миссионером в Багдаде и Каире, работал душепопечителем в хоспис; в настоящее время пастор в Церкви Городского Сообщества (Metropolitan Community Church) и рукоположенный православный священник. Живёт в Украине.

Церковь Городского Сообщества (Metropolitan Community Church) – протестантская христианская церковь, имеющая общины в 37 странах мира, одна из первых христианских церквей, которая стала открыто принимать ЛГБТ-людей.

В середине марта Джим по приглашению ЛГБТ-служения «Nuntiare et Recreare» приезжал в Петербург для того, чтобы встретиться с ЛГБТ-верующими нашего города. 14 марта в рамках семинаров по правам человека Джим выступил на Смольном факультете свободных наук и искусств с темой «Христианство и ЛГБТ: вечное противостояние или примирение?». После выступления с  ним пообщался Валерий Созаев.

Валерий Созаев: Джим, большое спасибо за твоё согласие на это интервью. Расскажи, пожалуйста, свою историю, как ты осознал свою гомосексуальность?

Джим Малкехи: Поскольку родился я давно, в 1943 году, тогда об этом не говорили. И когда я почувствовал влечение к мальчикам, то я думал, что я один такой, поскольку тогда и слов для обсуждения этого не было. Может быть, когда мне было 13-15 лет, с некоторыми моими друзьями мы говорили о мастурбации и иногда делали это вместе. Но для них это было как эксперимент, а для меня это было частью моей индивидуальности, поскольку в отличие от них я не хотел, чтобы у меня была девушка. Я хотел то, что мы делали с ними.

Я родился в очень религиозной семье, учился в только в католических школах и думал о том, что я стану католическим священником. Но в то время у меня было очень невзрослое мышление. И я думал, что мои влечения не будут для меня проблемой, поскольку католические священники живут в целибате, воздерживаясь от секса, и я смогу жить без секса и не буду грешником. Но когда я приехал учиться в семинарию, а она была расположена на расстоянии от города, то первое, с чем я столкнулся, - что там было 220 юношей в возрасте от 18 до 22 лет. Как известно, это один из самых сексуально активных периодов, и все эти юноши испытывали сексуальное желание и влечение. А поскольку девушек там не было, то они все, даже если были гетеросексуальными, занимались сексом друг с другом, поскольку другой возможности не было. И они все испытывали чувство вины. Нас учили тому, что дисциплина поможет решить все проблемы. Но она не помогала.

В этом религиозном сообществе я оставался 11 лет. И потом я понял, что больше не могу там оставаться, поскольку хотел быть открытым геем и хотел иметь сексуальные отношения без чувства вины. И я ушёл из католической церкви.

ВС: В каком году это было?

ДМ: В первый раз это было в 1972 году. В то время, когда я ушёл из церкви, я тогда жил в Египте. После этого я вернулся в Америку. И единственное, что я знал, это как учить преподавать и как работать в церкви. Поэтому я получил должность в католической церкви, мои обязанности заключались в том, чтобы я учил учителей – преподавателей религии.
Епископу понравилась моя работа, то, как я её выполнял, и поэтому он предложил мне стать его ассистентом, поэтому я переехал в офис епископа. Но когда я оказался в офисе епископа, я столкнулся с информацией о сексуальном насилии со стороны католических священников в отношении детей и женщин, поскольку это обсуждалось в высших слоях духовенства. И когда я об этом узнал, я понял, что больше не могу находиться в этом месте, и тогда я ушёл – это было во второй раз.
Тогда я нашёл новую работу – это был внеденоминационный госпиталь, где были люди совершенно разных церквей (в США в порядке вещей, когда для реализации каких-то социально значимых проектов, например, открытие госпиталя, объединяются люди, принадлежащие к различным церквям - католики, методисты пресвитериане, лютеране, баптисты и т.д. Чтобы избежать доминирования той или иной церкви эти социальные проекты не подчиняются ни одной из деноминаций, поэтому называются внеденоминационные – прим. ВС.) И моим начальником уже была не церковь, а этот госпиталь, в котором я работал. Это было в 1986 году.

ВС: Повлияло ли как-то на твоё решение уйти из церкви в первый раз, в 1972 году, растущее и набирающее силу ЛГБТ-движение в Америке в те годы?

ДМ: Нет, не повлияло. Но это было вызвано развитием ЛГБТ-движения внутри меня. Я нуждался в том, чтобы быть открытым гомосексуальным мужчиной.

ВС: А откуда возникло это желание?

ДМ: У меня никогда не получалось быть закрытым человеком и быть скрытным, поскольку скрытность вызывала у меня внутреннюю разобщённость с самим собой. Я хорошо выполнял свою работу для церкви, но я на самом деле хотел, чтобы у меня был бойфренд. Я хотел ходить в клубы. Я хотел жить обычной жизнью, а не жизнью священника.

Когда я стал работать в госпитале, я стал полностью, стопроцентно открытым для всех. Потому что туда я пришёл уже будучи открытым гомосексуалом. В эти годы мы начали сталкиваться со случаями ВИЧ/СПИДа, и в наш госпиталь стали поступать люди с этим диагнозом. И я стал очень активным в движении против ВИЧ/СПИДа, и только потом я стал ЛГБТ-активистом.

ВС: Сейчас в России очень многие ЛГБТ говорят о том, что они не должны и не хотят быть открытыми, что они живут своей жизнью и никого не должна интересовать их личная жизнь. Почему для тебя тогда важно было быть открытым?

ДМ: Для меня быть открытым было не опасно. Не так опасно, как здесь. Моя семья знала и принимала меня. То место, где я работал, было безопасным местом, там никто не подвергал меня какому-то насилию. Мне не нужно было быть с женщинами, чтобы притворяться кем-то. Это не было проблемой – быть открытым.
Это очень отличается от ситуации здесь теперь. В пятидесятые годы в Америке было также. Но в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые мы добились больших достижений, у нас были парады гордости, и это уже не было проблемой – быть открытыми.
В американском ЛГБТ-сообществе было и остаётся такое утверждение, что каждый человек совершает камин-аут в самое подходящее время. И не обязательно наступает момент, что человек объявляет о своей гомосексуальности всем и сразу: «Посмотрите на меня, я гей». Нет. Вначале он делает камин-аут перед самим собой, затем перед какими-то своими несколькими друзьями, людьми, которые для него важны, может быть, семьёй. Но ему не обязательно это делать открыто, чтобы всё общество об этом знало. Особенно здесь. Потому что это небезопасно.
Одна молодая гетеросексуальная девушка здесь спросила меня, с какими проблемами я сталкивался после своего камин-аута, в ситуации, когда я живу как открытый гей. И я ответил ей совершенно откровенно, что никогда не сталкивался ни с какими проблемами: ни со своей семьей, ни на работе.
Я ушёл из церкви, так же как и некоторые мои друзья, и у них были большие-большие проблемы, например, как Джон Макнил, у которого были очень большие сложности в жизни после того как он ушёл из церкви. Но у меня никаких проблем не было. Мой духовный руководитель сказал мне: «Я надеюсь, что всё у тебя хорошо, мы любим тебя».  У меня счастливая жизнь: как гей я не испытывал никаких проблем.
У меня есть одна мысль относительно этого. Я всегда делал свою работу хорошо. И поскольку я был компетентным в своей работе, во всех вопросах, за которые я отвечал, люди видели это. И им была не важна моя сексуальная ориентация. Они смотрели на меня ни как на гея, а как на профессионала.

ВС: Означает ли это, что те люди, которые после камин-аута имеют проблемы на работе, являются плохими работниками?

ДМ: Конечно, нет! Это означает, что ситуация, в которой они оказались, гомофобна. Например, я работал в госпитале, и очень многие мои начальники и сотрудники, вместе с которыми я работал, – женщины, а женщины более толерантны. Тогда, когда я начинал работать в госпитале, начиналась эпидемия ВИЧ/СПИДа, и очень многие люди умирали. Ни один католический священник в окрестностях моего госпиталя не хотел говорить с людьми о СПИДе. И я каждое воскресенье ездил в разные католические приходы и говорил о христианском отклике на эпидемию ВИЧ/СПИДа. Священники нуждались во мне.
 

ВС: Но всё-таки, когда ты решил быть открытым геем, тебе пришлось уйти из церкви. Если бы твоя церковь принимала гомосексуальность, принимала возможность для священников жить в однополом партнёрстве, тебе бы тогда не пришлось уходить из церкви?

ДМ: Я бы всё равно ушёл. Причина в том, что католическая церковь не рукополагает женщин в священники. Но я знал очень многих женщин, обычно монахинь, которые хотели быть священниками и которые были квалифицированы в этом вопросе, но церковь не позволяла и не позволяет им быть больше, чем просто монахинями. И я не хотел быть в обществе, которое ведёт себя подобным образом.

ВС: И когда ты ушёл из католической церкви, ты пришёл в Церковь Городского Сообщества?

ДМ: Нет. Когда я ушёл из католической церкви, я начал работать в больнице. И я занят был там шесть дней в неделю: шесть дней, шесть ночей, потому что я всегда был на вызовах. А воскресенье я гулял, спал, ел, так я его проводил. В 2000-м году мне поставили диагноз - рак, я почувствовал, что нуждаюсь в сообществе вокруг меня.
Я не пришёл в Церковь Городского Сообщества, чтобы быть пастором. Я пришёл, чтобы быть обычным членом церкви. Через год после того как я туда пришёл, пастор этой церкви ушёл, и люди сказали: «О, ты будешь нашим пастором». Но я сказал, что не хочу. Они сказали: «Пожалуйста, помоги нам хотя бы в течение одного года». Я сказал: «Ладно, в течение года я вам помогу». И тогда я шесть дней работал в больнице, а седьмой день работал в церкви. Когда прошёл год, я сказал: «Всё, я заканчиваю». Они сказали: «Нет, пожалуйста, пожалуйста, останься», потому что церковь росла, и у нас не было финансовых проблем, мы могли платить по счетам, и дела шли хорошо. И я согласился. Я остался пастором на 12 лет.

В 2009 году я уехал в Румынию, чтобы работать с местной общиной Церкви Городского Сообщества в течение трёх месяцев. И тогда я стал думать о том, что больше не хочу быть пастором, а хочу заниматься чем-то другим. И в 2010 году я первый раз приехал на Форум ЛГБТ-христиан Восточной Европы и Центральной Азии, который тогда проходил в Киеве, и я понял, что это то, чем я хочу заниматься. Тогда я и переехал в Украину. Потому что в Украине, в России не было голоса либерального христианства. И я подумал, что мой жизненный опыт поможет лидерам групп здесь. И приезжая каждый раз, я оставался всё на более долгое время. Никто не оплачивал мои расходы, я тратил собственные накопления на эти поездки. И только в прошлом году Церковь Городского Сообщества заплатила за мою поездку в Москву и Бишкек. В этом году Церковь Городского Сообщества оплатила эту мою поездку по России: в Самару, Санкт-Петербург и Москву.

ВС: Возвращаясь к Церкви Городского Сообщества, расскажи, чем эта церковь особенная?

ДМ: Две замечательные вещи: во-первых, это церковь, во-вторых, это движение. После того, как Джин Робинсон стал первым открытым геем-епископом в Епископальной церкви США, он участвовал в Международной встрече Церкви Городского Сообщества в Канаде, кажется в 2008 году. И он сказал: «Без Церкви Городского Сообщества церкви не смогут стать открытыми к ЛГБТ. Без Церкви Городского Сообщества у нас никогда бы не появились новые прочтения Библии или инклюзивный язык, когда мы не говорим о Боге всё время «Он, Он, Он», а можем говорить о Боге как-то по-другому». И мне интересно работать с Церковью Городского Сообщества, потому что это движение, которое помогает церквям становится открытыми. И даже католические и православные священники обращаются к нам за информацией, которая поможет им по-новому понимать какие-то вещи и быть более открытыми. И это священники из Херсона, Черкасова и многих других мест, в том числе в России. Каждый день я общаюсь с людьми из различных городов, и они нуждаются в помощи. Я думаю, что это очень важная работа. Вот почему мне нравится Церковь Городского Сообщества.

ВС: Вопрос, который очень часто задают в России: «А зачем ЛГБТ-людям церковь? Церковь не принимает ЛГБТ, она ненавидит нас, так, может быть, уйти и забыть об этом, походить к психотерапевту, чтобы излечить свои травмы, и вообще как можно верить в этот сборник старых древнееврейских мифов?»

ДМ: Я думаю, что психотерапия для некоторых людей – это очень хороший способ излечения. Но я также уверен в том, что людям необходим механизм, который поможет им излечиться от различных форм духовного злоупотребления (spiritual abuse), которое они пережили. И для некоторых представителей ЛГБТ-сообщества церковь не является правильным ответом. Но также некоторое количество ЛГБТ нуждаются и хотят быть частью церковного сообщества. И они хотят оставить в своей вере то, что приносит им облегчение, они хотят молиться вместе. Но те ЛГБТ, которые не нуждаются в церкви, – пожалуйста, они могут найти ответы на свои запросы в других верованиях, учениях или философиях. Но для кого-то принадлежность к церкви действительно является важной. И мы это видели на Форуме ЛГБТ-христиан: люди действительно нуждаются в каких-то вещах, и мы вместе это делаем.

ВС: Но возникает вопрос о том, что ЛГБТ-христиане подобны евреям-антисемитам…

ДМ: Из своего личного опыта я могу сказать, что я гневался на церковь, но никогда не гневался на Бога за то, что делает церковь. И я хочу быть сопричастным с сообществом верующих и поклоняться Богу без всякой ерунды. Для меня это важно и значимо, и для многих других представителей ЛГБТ-сообщества это важно и значимо. Но я считаю, что в духовных исканиях людей не принципиально, каким духовным путём они идут, важно лишь то, что любой путь, которым они идут, значим и важен для самих людей. И я убеждён, что в каждом человеке есть внутреннее пространство, которое можно наполнить только духовными вещами, и его нельзя наполнить материальными вещами, например, сексом или алкоголем или чем-то другим. И существуют другие духовные пути, например, йога или буддизм, и если это работает для человека – отлично.

ВС: А есть проблемы в коммуникации в западном ЛГБТ-сообществе между ЛГБТ-верующими и ЛГБТ-атеистами?

ДМ: Я встречал в своей жизни многих ЛГБТ, которые называли себя атеистами, но на самом деле они не были атеистами, они просто были злы на церковь, и расстроены её отношением, потому что их просто выкинули из церкви. Они называли себя неверующими, но в действительности это был гнев на церковь, а не атеизм. Я лично не вижу никакой проблемы в отношениях ЛГБТ-верующих и ЛГБТ-неверующих.

ВС: Ты рукоположенный священник католической церкви, ты пастор Церкви Городского Сообщества, но также ты и рукоположенный священник православной церкви. Можешь рассказать немного об этом?

ДМ: С начала 1970-х годов моё католическое рукоположение прекратило своё существование. Но для того, чтобы быть пастором в Церкви Городского Сообщества, мне было необходимо иметь «лицензию священника» (clergy license). Они приняли моё рукоположение из католической церкви. Я переписывался с одним православным епископом, и я написал ему, что первый вопрос, который чаще всего мне задают в Украине: «Ты православный?» И этот епископ спросил меня: «А почему ты не православный?» Я ответил ему: «Я много и часто работаю с православной церковью, знаю её традиции, литургию, но раньше у меня не было причины быть рукоположенным в ней». Он сказал: «Я думаю, это может помочь в твоей работе, если я тебя рукоположу». Я сказал: «Хорошо. Но у меня есть два условия. Поскольку я уже был рукоположен в католической церкви, то мне не нужно ещё раз проходить хиротонию. Но поскольку в этом году исполняется 50 лет, как я служу Богу, то я бы хотел, чтобы это таинство было совершено, поскольку мне хочется подтвердить свою клятву служения Богу». Также я сказал ему включить в литургический текст одну фразу: «Я буду служить священником для ЛГБТ-сообщества». И он согласился на это. Так я стал православным священником.

ВС: Большое спасибо, Джим, за это интервью. Напоследок не мог бы ты сказать несколько слов тем ЛГБТ-верующим, которые прочтут это интервью?

ДМ: Самая важная мысль, которую церковь должна проповедовать для всех ЛГБТ-людей, это то, что Бог любит вас такими, какие вы есть. И вас невозможно «излечить от ЛГБТ», потому что это не болезнь. И у вас есть столько же прав называть себя христианином, или верующим, или религиозным человеком, как и у всех остальных.

Интервью взял Валерий Созаев.
Помощь в переводе - Антон Кузьмин.
Редактор текста – Эрик М. Кауфман