14 марта 2018

Четверть века без статьи

Двадцать пять лет назад в России официально отменили уголовное преследование за «мужеложство». Начиная с 30-х годов, по меньшей мере, 60 000 мужчин были посажены за добровольные гомосексуальные контакты, множество лесбиянок и бисексуалок были подвергнуты пыткам в психиатрических больницах.  Жертвы 121-ой статьи до сих пор не реабилитированы и не признаны узниками совести.

27 мая 1993 года президент России Борис Ельцин подписал Указ об отмене 121-й статьи Уголовного кодекса, в первой части наказывавшей за добровольные сексуальные контакты между взрослыми мужчинами. Документ этот не стал неожиданностью: декриминализация гомосексуальности была «дарована» в процессе написания новой российской Конституции и переговоров о вступлении России в Совет Европы.

Отмена статьи за «мужеложство» не вызвала особого медийного резонанса, скандалов и споров. Можно вспомнить разве что публичное утверждение нынешнего любимца либеральной публики, а тогда – короля политического таблоида Александра Невзорова, что Ельцин таким образом привлекает на свою сторону «голоса педерастов». Этой тихой смерти позорной статьи предшествовало 60 лет реальных государственных репрессий против гомосексуальных и бисексуальных мужчин. Как это началось и почему длилось так долго?

ОГПУ и конец советского либерализма

В 1918 году гомосексуальность, за которую преследовали в царской России, была выведена молодым советским государством из-под действия уголовного права. О причинах ведутся многочисленные споры: было ли это просто реализацией намерений, существовавших у юристов до и после Февральской революции, насколько сознательным и принципиальным был декриминализирующий подход большевиков, была ли намерена новая власть прибегнуть к широкой медикализации «перверсий» и т.д. Но факт остаётся фактом: Советская Россия стала одной из немногих стран мира, в которых добровольные отношения взрослых людей перестали преследовать «по закону». В итоге в 1920-е годы здесь сложилась удивительная ситуация формирования новой биополитики, в том числе отношения к гомосексуальным людям и их – к себе самим. Подробнее об этом увлекательном периоде можно прочитать в книге британского слависта Дэна Хили «Гомосексуальное влечение в революционной России: регулирование сексуально-гендерного диссидентства» и в интервью историка Иры Ролдугиной «Советские квиры». 

Существует много версий, как и почему «секс-либерализм» ранних советских лет обернулся кошмаром сталинских репрессий. Главное – это, конечно, общий разворот советского проекта от модернистской утопии к консервативному империализму. Известно начало этого поворота. В августе-сентябре 1933 года ОГПУ (ныне ФСБ, – прим.ред.) провело серию рейдов и арестовало в Ленинграде и Москве несколько сотен гомосексуалов. 15 сентября заместитель председателя ОГПУ Г.Г.Ягода направил секретарю ЦК ВКП(б) Сталину докладную записку, в которой сообщал о раскрытии «объединения педерастов», которые занимались «созданием сети салонов, очагов, притонов, групп и других организованных формирований педерастов, с дальнейшим превращением этих объединений в прямые шпионские ячейки… актив педерастов, используя кастовую замкнутость педерастических кругов в непосредственно контрреволюционных целях, политически разлагал разные общественные слои юношества, в частности рабочую молодёжь, а также пытался проникнуть в армию и на флот». Историк Ира Ролдугина предполагает одной из внутренних причин процессы внутри чекистской элиты, которые не выносились на широкую публику: «Чекисты как социальная группа – это тоже сюжет, требующий отдельного, не ведомственного исследования. Моя интуиция подсказывает, что начало антигомосексуальной кампании как-то связано с эволюцией чекистской групповой “морали”».

В результате в декабре 1933 года в виде постановления, а затем в марте 1934 года в виде статьи Уголовного кодекса РСФСР под номером 154-а мужская гомосексуальность объявлялась вне закона: «Половое сношение мужчины с мужчиной (мужеложство) – лишение свободы на срок от трёх до пяти лет. Мужеложство, совершённое с применением насилия или с использованием зависимого положения потерпевшего, – лишение свободы на срок от пяти до восьми лет».

Во время хрущёвской судебной реформы 1960 года номер статьи поменялся на 121, санкции – до 5 лет лишения свободы. Надо также отметить, что в союзных республиках были другие номера статей, и ужас в том, что спустя четверть века после отмены гомофобной статьи в метрополии таковые продолжают активно действовать, например, в Узбекистане и Туркменистане.

Жертвы и следствие

Сколько человек пострадало от статьи за почти шесть десятилетий, с точностью до сих пор неизвестно: главным образом потому, что в последовавшем после Большого Террора 1937-го и 1938-го годов жертвы 154-й растворились в сотнях тысячах замученных. Разными исследователями называются цифры от 25 000 до 250 000 осуждённых за гомосексуальность. Реалистичнее всего выглядит цифра 60 000, озвученная Дэном Хили.

Какое-то представление о процессе дают судьбы известных людей, которые в разное время были репрессированы за гомосексуальность. Например, выдающийся кинорежиссёр Сергей Параджанов дважды попадал в тюрьму по этой статье: в 1948 году в Грузии и в 1973 в Украине. Режиссёр, отличавшийся необузданным нравом и не скрывавший (насколько это было возможно) своей ориентации, по воспоминаниям, дерзко вёл себя на следствии и требовал достоверно доказать факт «полового сношения» с донесшим на него юношей. Среди других «звёзд», оказавшихся в местах заключения из-за ориентации (либо под её предлогом) – певец Вадим Козин, театральный режиссёр Зиновий Корогодский, археолог Лев Клейн и многие другие.

Один из первых российских гей-активистов, издатель первой в стране ЛГБТ-газеты «Тема» Роман Калинин так говорит о характере «установления фактов» в делах по 121 статье: «Нужно понимать один нюанс – тогда работало право, и 121 подразумевала наказание за установленный акт анального секса. Без конкретного заказа власти дела до суда не доходили за недоказуемостью. Они наказывали за “содомию”». Сложно с полной определенностью говорить о каких-то особо свирепых или, напротив, оттепельных периодах в арестах людей по 121-й. За исключением, наверное, самого конца 1950-ых: в 1958 году был издан секретный документ МВД РСФСР «Об усилении борьбы с мужеложством», однако его содержание до сих пор является гостайной. Возможно, это хрущёвское «усиление» связано с опасением власти, что в ходе послесталинской амнистии гомосексуальная проституция и насилие, широко распространившиеся по бескрайним лагерям и тюрьмам, дойдут до общества.

Загадка 80-ых

Согласно «таблице Хили», в которой содержатся приговоры по 121-й и её аналогам в союзных республиках начиная с 1961 года, наибольшее количество осуждённых гомосексуалов отправилось за решетку в 1970-е – во время всемирной «сексуальной революции» и начала яростного ЛГБТ-движения на Западе, в годы, когда гомосексуальность была декриминализована в братских странах по «социалистическому лагерю» – Венгрии, Чехословакии, ГДР.

Однако ряд историков считает, что пиком гомофобных репрессий были 1980-е, в том числе и горбачёвская перестройка. В 1986 году, например, были осуждены 1455 человек, в 1987 – 1155, в 1988 – 839. Нужно сказать, что множество арестов не заканчивалось судами: дела разваливались на стадии следствия. Вместе с тем, уже в независимой России последние реальные приговоры за «мужеложство» выносились ещё в 1992 году.

Ира Ролдугина объясняет эту странную тенденцию к «усилению борьбы» так: «У меня есть следующая теория: либерализация не затрагивала гомосексуалов, а напротив усилилась в отношении них, потому что, возможно, они как раз ощущали себя свободнее, чем прежде, и органам было проще их «принимать»; во-вторых, думаю, что осуждение гомосексуалов в 80-е было своего рода ответом системы на либерализацию, таким компенсаторным эффектом».

Как бы то ни было, геи, попадавшие по позорной 121-й в тюрьмы, чувствовали на себе всё более набиравшую силу власть уголовных «понятий». Владимир З., ныне 60-летний пенсионер из Нижнего Новгорода, был осуждён за мужеложство в 1985 году с отбыванием срока в колонии общего режима. Рассказывает он о своём пребывании там скупо: «Конечно, ещё на этапе я был определён как “опущенный” (реальные или "назначенные таковыми" гомосексуалы, составлявшие низшую касту уголовной иерархии,– прим.ред.). Те, кто шли по моей статье, автоматически в неё попадали. В самой колонии секс с кем угодно был – и не то чтобы насильственный: просто так с опущенным вступать в сексуальный контакт по понятиям нельзя: нужно было дать сигарету или конфету. И работали мы на непочётных позициях: мыли туалеты, мели полы».

Первые активисты и активистки, конец СССР и декриминализация

В середине 1980-ых годов при подготовке нового Уголовного кодекса РСФСР среди учёных и юристов проходили дебаты по теме отмены преследования геев. Наиболее ярким представителем сторонников декриминализации был профессор Игорь Кон.

Но помимо учёных споров в бурлящем хаосе поздней перестройки появилось совершенно новое для страны явление: в среде диссидентов не было чёткой позиции по поводу откровенно репрессируемой категории граждан. Эта метастаза гомофобного по сути безразличия перешла и в тело сегодняшнего правозащитного мейнстрима.

Тем не менее, на политическую, пусть и андерграундную сцену вышли абсолютно новые люди. Ещё при Андропове в Ленинграде Александр Заремба создал «Голубую лабораторию» (туда вошли также Ольга Жук, Ольга Краузе и ещё около 30 человек): задачами ставилась борьба за отмену уголовного преследования и рост самосознания у советских геев и лесбиянок.

В агонизирующем СССР сразу стало много всего: в Ленинграде в начале 1990-ых появляются гей-лесби-организации «Фонд культурной инициативы и защиты сексуальных меньшинств» («Фонд Чайковского»), «Ассоциации геев и лесбиянок „Крылья“» профессора Александра Кухарского («Невские берега», «Невская перспектива»), товарищество «Арго-Риск», «Ассоциация за равноправие гомосексуалистов».

В более радикальной Москве в конце 1989 года Роман Калинин, Владислав Ортанов, Евгения Дебрянская и другие основали «Ассоциацию сексуальных меньшинств» («АСМ»), главной задачей которой стали борьба за равноправие вне зависимости от сексуальной ориентации, преодоление гомофобии, отмена уголовного преследования.

Роман Калинин, выпустивший в ноябре 1989-го первую в стране гей-газету «Тема», не боялся уголовного преследования: «Когда я создал “Тему” и “Ассоциацию сексуальных меньшинств”, конечно, столкнулся с органами власти. Я не боялся: был молод, упорен и бесстрашен, не храбр, а именно бесстрашен. Мне угрожали, шантажировали. Но мне было пофиг. Так и отвязались. А посадки не боялся, предполагал, что она возможна, но не боялся». Роман даёт краткое описание того modus operandi, который использовали первые активисты: «Ничего от них (от властей – прим. ред.) мы не требовали. Я работал для геев и пытался наладить их жизнь. У кого и что требовать? У власти, которую мы не признавали? После 1991 года 121-я статья практически не применялась. Её отмена в 1993 году была формальностью и в пакете с общим реформированием УК». 

Отдельной яркой фигурой в первой волне гей-активизма стала Маша Гессен – молодая журналистка, вернувшаяся из эмиграции в США. В составе небольшой группы интеллектуалов она публично требовала декриминализации гомосексуальности. В одном из интервью Гессен вспоминала о кегебэшной слежке за ней прямо накануне августовского путча: по её словам, это было и страшно, и весело. Спустя 20 с лишним лет, в 2013 году Гессен – известная политическая обозревательница и писательница – участвовала в акции протеста возле Госдумы против принятия гомофобного закона вместе с молодыми ЛГБТ-активистами. Все участники акции были безжалостно растасканы по автозакам. Вероятно, ощущение дежавю для неё было мощным и мрачным.

Сотни тысяч безвестных жертв и гомофобия нового времени

Сегодня, спустя четверть века после этих событий, мы оказались в двойственной ситуации. С одной стороны, появились сотни активистов, множество правозащитных сервисов и просветительских ресурсов, в том числе в регионах, ЛГБТ-люди регулярно выходят на улицы, чтобы добиваться причитающегося по праву. Но со стороны государства надвинулась безусловная угроза: закон о «гей-пропаганде», тайные тюрьмы для ЛГБТ в субъектах федерации, гомофобная риторика как часть официальной идеологии. Без рефлексии исторической памяти не может быть осмысленного будущего. Десятки тысяч мужчин, наказанных за ориентацию, до сих пор не реабилитированы. Так же, как не принесены компенсации лесбиянкам, прошедшим через психиатрические пыточные застенки или умершим или покалеченным там. Их имена нам неизвестны.

Автор статьи - Артём Лангенбург, журналист, культуролог

Перепечатка данного текста возможна только с разрешения оргкомитета кинофестиваля «Бок о Бок»