21 сентября 2017

Лесбиянки и геи за 60: от времен изоляции до борьбы за достоинство

ЛГБТ-люди старшего возраста, где бы они ни жили, сталкиваются со специфическими проблемами, будь то социальное одиночество или повышенный риск физических и ментальных расстройств. Но если в большинстве западных стран эти проблемы лишь недавно начали озвучивать и решать силами сообщества и с помощью государства, то в России пожилые ЛГБТ окружены завесой молчания, стигмой внешней и внутренней гомофобии и трансфобии – здесь все чаще всего вынуждены выживать в одиночку.

Среди множества проблем ЛГБТ-сообщества наиболее болезненные и замалчиваемые – как раз те, с которыми сталкиваются гомосексуальные, бисексуальные и трансгендерные люди старшего возраста, от 55-60 лет.

Например, в отчёте за 2015 год Бюро американской психологической ассоциации по вопросам сексуальной ориентации и гендерного разнообразия говорится: «В качестве отдельной группы пожилые ЛГБТ насчитывают около 3 миллионов человек и сталкиваются с уникальными экономическими и медицинскими трудностями. Они непропорционально, в сравнении с гетеросексуальными сверстниками, страдают от нищеты и проблем со здоровьем – как физическим, так и ментальным. В связи с принадлежностью к меньшинству с долгой историей угнетения и двойной дискриминацией по возрасту и ориентации/идентичности, ЛГБТ-люди старше 60 лет гораздо более уязвимы, подвержены риску пренебрежения и плохого обращения в специализированных социальных учреждениях. Социальная изоляция даже финансово состоятельных ЛГБТ-людей этой возрастной группы гораздо выше, чем у гетеросексуалов, в том числе, потому что одиночество, бездетность и отсутствие иных контактов с родными в этой группе чрезвычайно распространены. Кроме того, указанная стигматизация усиливается на пересечении с дискриминациями по гендеру, расе, этнической принадлежности и особенностям физического и ментального здоровья».

Сегодняшнюю ситуацию с правами и комфортом пожилых ЛГБТ в Западной Европе, США и Канаде красноречиво описал Майкл Адамс, исполнительный директор SAGE (Services & Advocacy for Gay, Lesbian, Bisexual and Transgender Elders), старейшей транснациональной сервисной организации: «Несмотря на легализацию однополых браков, создание “семейных общин по выбору” и других сетей поддержки, многие пожилые ЛГБТ-люди по-прежнему демонстрируют высокие показатели социальной изоляции. Они в два раза чаще, чем гетеросексуальные сверстники, не имеют партнеров_ок и живут в одиночестве, среди них в три-четыре раза больше бездетных. Они также менее склонны чувствовать себя комфортно в местах, где многие пожилые люди общаются, например, в социальных домах для пожилых и в местах отправления религиозных культов. Исследования SAGE показывают, что вредные последствия такого положения включают депрессию, плохое питание и преждевременную смертность».

Тем не менее, на глобальном Западе положение постепенно меняется. Помимо брачного равноправия и принятия законов о защите ЛГБТ+ в большинстве европейских стран, в США, Канаде, Австралии и в некоторых государствах Южной Америки, появляются специальные сервисы для людей старшего возраста – от комфортных и неунизительных вариантов того, что в русской традиции называется монструозным словосочетанием «дома престарелых», до точечных здравоохранительных проектов и целенаправленных усилий по преодолению эйджизма в культуре и общении.

На территории бывшего Советского Союза обозначенные проблемы только начинают осознаваться и становиться предметом работы ЛГБТ-организаций. Один из наиболее успешных примеров – Молдова, где существует группа (само)поддержки геев «третьего возраста» (т.е. тех, кому за 55) под эгидой Центра информации «Гендердок-М» – главной ЛГБТ-организации страны, существующей с 1998 года.

В России, где ЛГБТ – не только одна из самых уязвимых групп, но и в последние 10 лет основная мишень управляемой ненависти, конечно, пока нет и намёка на какое-то внимание к нуждам немолодых ЛГБТ-людей. Они «социально невидимы», им не полагается заключать браки и жить открытой жизнью, они, безусловно, травмированы ещё более страшным и репрессивным советским временем, когда существовали официальное уголовное преследование за мужскую гомосексуальность и «неофициальное», в том числе силами психиатрии, – преследование гомосексуальности женской. И без того невеселое социальное положение российских ЛГБТ в возрасте усугубляется тем, что внутри сообщества очень слабо развита солидарность и царит тотальный эйджизм. Последнее особенно касается гомосексуальных мужчин: стереотипы и издержки жизни «в чулане» приводят к печальному феномену «социальной смерти» – выключенности из сообщества не только пожилых, но и среднего возраста геев: вероятно, всякий гомосексуал за 40 в России слышал мрачную шутку, что теперь он перешёл в категорию «геев-невидимок».

Вот что о своей жизни в крупном российском городе рассказывает 59-летний Владимир:

«Я родился и всю жизнь (за исключением пяти лет учебы в столице) живу в Нижнем Новгороде, прежде – Горьком. Проживаю в трехкомнатной квартире вместе с матерью, которой за 80.

Мои проблемы – вполне обычные для человека за год до выхода на пенсию: живу от зарплаты до зарплаты, здоровье не идеальное, конечно, но необратимых проблем с ним пока нет. Что касается личной жизни, то с последним своим партнёром я расстался уже почти 17 лет назад: с тех пор живу один, все сексуальные связи были кратковременными, сейчас об этой стороне жизни даже говорить не хочется.

С гомофобией я не сталкиваюсь, наверное, потому, что о моей ориентации до сих пор мало кто знает, да это уже в моём возрасте и не актуально: «гей-тусовка» моих плюс-минус ровесников здесь давно распалась – иных уже нет на свете, другие изначально вели двойную жизнь женатых «примерных семьянинов». С молодыми геями я не общаюсь: само собой, для них я не представляю интереса ни как сексуальный партнёр, ни как собеседник.

Мне сложно сказать, какие программы или сервисы для пожилых геев могли бы изменить мою жизнь, я вообще не представляю, что она может уже измениться. По большому счёту, я эту жизнь прожил. В ней были и хорошие моменты, и совсем нехорошие. Конечно, вернись я назад лет хотя бы на 20, я бы из России обязательно уехал в более цивилизованную страну, тем более, что моя техническая специальность позволила бы надеяться как-то там устроиться. Но сейчас об этом даже говорить поздно».

Разобщенность российских ЛГБТ, крайне слабо выраженное групповое сознание выразилось даже в том, что на наш призыв откровенно поговорить для статьи о проблемах пожилых откликнулись считанные единицы – смелые и самодостаточные люди, которые, тем не менее, в основном предпочли сохранить анонимность. Среди них петербурженка Нина, лаконично ответившая на мои вопросы:

«Мне 65 лет, образование высшее, техническое. Была замужем, имею сына, дочь и внучку. В настоящее время живу с дочкой и внучкой. Муж умер. Но мы с ним, хоть и не были разведены (по вполне понятным причинам), вместе не жили.

В моем возрасте приходится смириться с тем, что не все желания исполнимы. Это касается работы и личной жизни. Эти моменты не пересекаются, но создают определенный дискомфорт.

С гомофобией во всех её проявлениях не сталкивалась ни прежде, ни сейчас. В прошлом было очень непросто проявлять чувства по отношению к любимой девушке: встретить с работы с цветами – это же был ужас! Вот пьяный вдрызг мужик с ромашкой вызывал даже симпатию у людей, а я – нет! Сейчас это никого не удивляет.

Я никогда прежде не входила в лесбийское сообщество, поэтому не могу сказать, как они жили. Про себя скажу так: [мы – прим. ред.] скрывали свои чувства от всех. Это трудно, ведь счастьем хочется делиться!

Социальные сервисы не просто нужны, а очень необходимы! В большом городе нет достойного места, куда можно было бы прийти с подругой или одной, чтобы пообщаться, послушать музыку нашей юности, потанцевать. Нужен клуб. Ведь в имеющиеся, даже при заявке, что будет “Вечер для тех, кому за…”, приходят молодые девочки. А у нас с ними интересы немного не совпадают.

ЛГБТ-движение в России немного несвоевременно. Оно не пришло “из народа”, а появилось откуда-то, по типу: им можно, значит, и нам тоже можно. Но там к этому привыкли и воспринимают гей-парады как красочное шествие, как праздник. И там всем абсолютно всё равно, с кем и почему вы спите. У нас же этого нет. И не скоро будет. И чем меньше мы будем кричать и размахивать флагами, тем скорее противники утихнут. Я считаю, что пропаганда только мешает. Среди моих друзей есть пары, живущие вместе по десять и более лет. Они родили детей. Их родители в курсе. Но они не принимают участия в демонстрациях. На мой вопрос они ответили: “А зачем? Что это изменит?” Можно назвать это пофигизмом, а можно здравым смыслом».

Социальные сервисы, о необходимости которых в России говорит Нина, появились в западных странах (Дании, Испании, Великобритании, Норвегии, Швеции, Канаде) в последние десять лет в том числе как зримый результат множества специальных проектов, дискуссий и прочей активности того самого ЛГБТ-движения. Вот, например, как описывает cовместное жилое пространство для «возрастных» геев и лесбиянок в своем репортаже со Стокгольмского прайда-2017 для издания Wonderzine петербургская журналистка, феминистка и ЛГБТ-активистка Белла Рапопорт:

«Кристер Фаллман, пожилой гей, вместе с друзьями водит нас по Дому для пожилых геев и лесбиянок: маленькие квартиры с белыми стенами, много дерева, стекла, геометричные формы, минимализм (типичная шведская архитектура), с крыши отличный вид на гавань. “Нам было необходимо безопасное пространство, – говорит подруга Кристера. – Мы так много усилий потратили на то, чтобы выйти из шкафа, и нам не хотелось опять залезать туда – ведь среди людей нашего поколения так много гомофобов. Нам просто нужна была возможность остаться собой”. Заметно, что в свое время нелегко пришлось и им. “Раньше я ходила на все прайды, но теперь оставляю эту возможность молодым”, — продолжает она».

Очередной из российских парадоксов – ЛГБТ-люди старшего возраста в большинстве своём не участвуют и не хотят участвовать в политическом движении за права сообщества. На это есть много причин, связанных с уголовным преследованием геев и карательной медициной, которая применялась к лесбиянкам в Советском Союзе. Люди, чья молодость прошла в брежневском и перестроечном СССР, а зрелые годы – в бурную эпоху накопления капиталов, усвоили отвращение к политике любого рода. Здесь, и это продолжалось до 2000-х, жизнь геев и лесбиянок поколение за поколением – это индивидуальная, сугубо частная, «невидимая» борьба за счастье, любовь и безопасность. Об этом активист_ки мурманской организации «Максимум» (входящей в Российскую ЛГБТ-сеть) в 2015 году сняли документальный фильм «121-ая. Возвращение?», а в этом году планируют выпустить книгу с интервью людей, которые жили в СССР во времена криминализации и патологизации гомосексуальности.

О травме советского опыта говорит 71-летняя Елена Гусятинская – переводчица, создательница уникального московского ЛГБТ-Архива:

«Ни о каком сообществе, в частности, лесбийском, существовавшем в советское время, говорить не приходится. Отдельные группы собирались, но это скорее были дружеские компании. Все общественные инициативы, начиная с “Голубой лаборатории”, “Невских берегов” и других возникли в конце 80-х годов перед распадом Советского Союза.

В это время в газетах и журналах впервые стали появляться статьи на тему гомосексуальности, иногда печатались письма людей в редакцию. Я начала собирать эти публикации. На меня сильное впечатление произвела первая на территории бывшего СССР гей-лесби-конференция в 1991 году под руководством Джулии Дорф и Маши Гессен. Тогда я поняла, что гомосексуальность не только “личная проблема”. В начале 1990-х я познакомилась с людьми из “Треугольника” (общенациональная российская ассоциация геев, лесбиянок и бисексуалов, созданная в августе 1993 года. – Прим. ред.), и они предложили мне хранить в их помещении собранные мною материалы и открыть там читальный зал. Идея мне очень понравилась, хотя к общественной деятельности я всегда относилась скептически. Так возникли Архив и библиотека. Это уже были не только газетные и журнальные вырезки “по теме”, но и выпуски зародившейся тогда гей- и лесби-прессы, художественные тексты, а затем и научные работы, фотографии. Всё это в итоге разрослось до огромных размеров. Среди архивных экспонатов почти нет дневников геев и лесбиянок советского времени, за исключением опубликованных откровенных записок певца Вадима Козина. Вести такой дневник было попросту опасно. Для мужчин существовала уголовная статья 121. Для лесбиянок не было уголовной статьи, но если, допустим, в семье возникало подозрение, что их дочь “совращена”, то сами родители могли обратиться к психиатрам. Может быть, таких случаев было и не очень много, но каждый случай ужасен, это покалеченная судьба, травма на всю жизнь.

Возрастные проблемы очень индивидуальны. Общее для всех – это драма старения и то, как человек её переживает. Если в молодости и зрелости были психологические проблемы, они останутся или даже усугубятся в старости.

Есть, конечно, проблема семьи, но моё личное отношение к самому институту патриархальной семьи отрицательное. Я всегда считала, что брак связан с вмешательством государства в частную жизнь, с контролем. К тому же нельзя решить свои внутренние проблемы с помощью брака и детей. А аргумент, что у гетеросексуалов ещё хуже, не выдерживает критики. Но при этом все люди, вне зависимости от ориентации, должны иметь одинаковые права. Мы можем посмотреть на западный опыт: во многих странах в той или иной форме легализованы однополые браки, и ничего ужасного там не произошло.

Я считаю, что в цивилизованном обществе нужно поддерживать всех, нуждающихся в поддержке. Почему у семьи должен быть приоритет перед индивидуумом, одиноким человеком? А вообще, о старости молодым нужно знать только одно: что она обязательно придёт.

В России, я считаю, ещё более серьезно, чем особые проблемы с пожилыми людьми ЛГБТ, стоит проблема поддержки людей старшего поколения и инвалидов. И это во многом часть огромной российской проблемы – невнимания и неуважения к людям вообще.

Мне в жизни повезло: с гомофобией, с лесбофобией я напрямую не сталкивалась. Я прожила со своей подругой больше 30 лет, мы работали в одном издательстве, все про нас знали, но никто никаких вопросов не задавал. Да, я не склонна проявлять свои чувства на публике. Но, подчеркиваю, это была интеллигентная среда, а у других, возможно, было иначе. Конечно, нужны законы против дискриминации по признаку сексуальной ориентации».

На фестивале «Бок о Бок» в 2013 году показали документальный фильм канадской режиссёрки Мирьям Фужер «Лесбияна: параллельная революция», рассказ о лесбийских сепаратистских коммунах в США и Канаде 1970-80-х. Большинство из этих утопических сообществ распалось, но в картине Фужер есть примечательный воодушевляющий момент: одна из участниц ЛГБТ-движения тех лет, ныне пожилая энергичная активистка говорит: «По крайней мере, вы видите перед собой открытую лесбиянку 70 с лишним лет. Поколение назад это было невозможно».

Создание комфортной среды для ЛГБТ-людей старшего возраста, преодоление изоляции и эйджизма становятся возможными именно потому, что «людьми старшего возраста» становятся активисты и активистки: опыт политической борьбы за свободу не позволит им в любом возрасте оставить вещи такими, какими они были в течение бесконечно долгого времени.

Автор статьи - Артём Лангенбург, журналист, культуролог

Перепечатка данного текста возможна только с разрешения оргкомитета кинофестиваля «Бок о Бок»